В один из де­кабрьских дней 1864 го­да в юнкерское училище Варшавы был назначен но­вый преподаватель географии. Что и говорить, для буду­щих офицеров, мечта­ющих о подвигах, это была далеко не самая авто­ритетная фигура, особенно когда память еще хранила имена героев обороны Севастополя. Правда, молодого офицера стоило уважать уже за то, что он являлся вы­пускником Академии Генерального штаба, пропуском в которую служил только талант.

Если бы силой какого-либо волшеб­ства, слушая лекции по географии, юнкера могли заглянуть на годы впе­ред, они увидели бы перед собой челове­ка в блестящем генеральском мундире. И на нем среди многих орденов — медали русских и за­рубежных обществ и академий. Среди них серебряная ме­даль и Константиновская медаль русского Географи­ческого общества, золотая медаль Па­рижского общества, медаль имени Александра Гумбольдта Берлинского ге­ографического общества, Ко­ролевская медаль Лондонского географического общества, медаль Вега Шведского географического обще­ства, большая медаль Итальянского ге­ографического общества, именная зо­лотая медаль русской Академии наук с надписью: «Первому исследователю природы Центральной Азии».

А пока что юнкера видели перед со­бой общительного молодого преподава­теля Николая Михайловича Пржеваль­ского, который, как они знали, все свое свободное время отдает подготовке к печати нового учебника географии.

Свои путешествия Николай Михайлович по военной терминологии называл научными рекогносцировками. Ре­когносцировка, как известно, означает разведку, которую проводит лично ко­мандующий с офицерами штабов для получения данных и принятия реше­ний. И таких «рекогносцировок» с 1867 по 1888 гг. было пять. В общей сложности они продолжались одиннадцать лет. Николай Михайлович Пржевальский преодолел 33 268 километров труднейшего пути.

Итогом путешествий явились кни­ги-отчеты, которыми зачитывались не только специалисты-географы, но и гимназисты, студенты, все культурные люди России. Одна из лучших его книг «Монголия и страна тангутов» вышла в 1876 году.

Эта работа русского путешественни­ка и писателя была переведена за ру­бежом и сразу же возвела его в ранг великого географа. Почему так про­изошло? Потому что здесь каждая страница — открытие, как и положено на рекогносцировке.

Легенды, связанные с именем Пржевальского, оказывали путешест­венникам неоценимые услуги. Кара­ван русских исследователей проходил по обширной территории, когда-то ох­ваченной магометанским восстанием. К этому времени восстание мусульман или, как их называли, дунган против Китая находилось в стадии вырожде­ния. Как отмечает автор повествова­ния, «отряды дунган в конце восста­ния, как в Гань-Су, так равно и в пределах Монголии, составлены из всевозможного сброда».

Не только мир­ное население, но и правительствен­ные войска пани­чески боялись встречи с дунга­нами. Так, в Ку­мирне Чейбсен провинции Ганьсу находились в оса­де две тысячи ми­лиционеров. Чет­веро русских пу­тешественников расположились лагерем неподале­ку от стен кумир­ни, причем, на совершенно неза­щищенном месте.

— Наступила первая ночь, — повествует автор книги-отчета. — Все заперлись в кумирне, а мы остались одни-одинешеньки, лицом к лицу с инсургентами, которые могли явиться сотнями, даже тысячами и задавить нас числом». Однако за шесть суток противостояния так ни­кто и не появился. Слава ве­ликого святого, от которого отскакивают пули, а также великого колдуна, способ­ного при желании в одно мгновение сотворить тыся­чу волшебных воинов, и тут сослужила хорошую службу Пржевальскому.

И так было не однажды. При переходе двух дорог из Сэнгуаня в город Тэ-тунг на выходе из ущелья караван путешественников поджидала кон­ная толпа разбойников. Проводники начали дро­жащими голосами читать молитвы и потребовали возвращения.

Однако рассудив, что конные дунга­не догонят караван и легко его унич­тожат, Пржевальский принимает отча­янное решение: идти прямо на воору­женный отряд, никуда не сворачивая. И вот четверо русских путешественни­ков впереди верблюдов двинулись по ущелью.

Дальнейшие события показали, что это было решение полководца. Дунга­не поверили в волшебных воинов и разбежались, не посмев принять боя.

Карта, составленная Н.М. Пржевальским

Но был ли Пржевальский, несмотря на все эти сведения, сверхчеловеком со стальными мускулами и нервами, которого не смущают ни преграды, ни расстояния? При переходе от озера Джаратай-дабасу к хребту Хан-ула у путешественников кончилась вода. Они шли по песку, раскаленному до +63 градусов. Экспедиция не погибла чудом. Но не вынес дороги верный пес Фауст. И стоит здесь сказать о ре­акции самого Пржевальского.

«Несмотря на все истощение, физи­ческое и нравственное, мы до того были огорче­ны смертью Фауста, что ничего не могли есть и почти не спали целую ночь. Утром следующего дня мы выкопали небольшую могилу и похоро­нили в ней своего верного друга. Отдавая ему последний долг, мы с товарищем плакали, как дети. Фауст был нашим другом в полном смысле слова. Много раз в тяжелые минуты различных невзгод мы ласкали его, играли с ним и наполовину забывали свое горе».

Как видим, знаменитый путешественник умел ценить дружбу — была ли это друж­ба его товарищей по экспе­дициям, или пусть даже вер­ного пса. Очевидно, потому он и преодолевал, казалось бы, непреодолимое. И еще одно. Пржевальский был мастер на все руки. Срывает­ся, скажем, экспедиция из-за истощения скудного запаса средств — он становится ловким купцом. Продает с барышом оружие, швейные иглы — и тем самым обеспечивает продвижение вперед. Сам умело снаряжает караван верблюдов. Посто­янно обеспечивает дичью обеденный стол членов экс­педиции.

Он своими руками собрал в Центральной Азии и смог привезти в Россию гербарий из 16 тысяч растений, кото­рые составили 1700 видов. Среди них определены десятки новых видов, до того неизвестных науке. Выделение нового рода — событие в науке. Сре­ди растений, найденных Пржевальским, было выявлено целых семь новых родов.

Чрезвычайно богата его зоологическая кол­лекция. В ней насчитывается 702 экземпляра млекопитающих, 5010 птиц, пресмыкающихся и земноводных — 1200 экземпляров, 643 экземп­ляра рыб. Любому другому ученому для обрете­ния мировой известности хватило бы открытия двух видов млекопитающих — диких верблюдов и лошади. Для Пржевальского же это была лишь незначительная часть работы.

В своих книгах великий географ не раз упо­минает о счастливых случаях, сопутствующих ему в жизни. Вот и о последнем путешествии он написал в дневнике, что для успеха ему «необхо­димо прежнее счастье, которое да не отвернется и ныне от меня».

И так он, видно, поверил в неизменность сво­его счастья, что в окрестностях Тышлера в жар­кий день пил воду прямо из реки. Пил, строго-настрого запретив делать это своим подчинен­ным, поскольку кругом свирепствовал тиф.

Но на этот раз счастье отвернулось от него. За­болев, Николай Михайлович мужественно про­диктовал завещание: «Я нисколько не боюсь смерти и несколько раз стоял лицом к лицу с ней... Похороните меня непременно на Иссык-Куле, на берегу, но чтобы не размыло водой. Над­пись просто: путешественник Пржевальский. По­ложить в гроб в моей экспедиционной одежде...»

И другой выдающийся исследователь — совре­менник Пржевальского вице-президент Русского географического общества П. П. Семенов-Тян-Шанский скажет об этом так: «Не бредом больного воображения было последнее выраженное дорогим нам усопшим желание быть похороненным на берегах Иссык-Куля. Идея, связанная с этим желанием, не только глубокая, но и вполне соответствующая русскому народному сплаву Николая Михайловича. В русском народном творчестве сказочный русский богатырь желает быть похороненным на перепутье, как бы указы­вая своей могилой на дальнейшие пути тем русским богатырям, которые пойдут вслед за ним».

Юрий КИРИЛЛОВ